2_судьбы]самурай стремится к смерти, а не к любви,
если тебе он дорог - ты его дождись
и пусть в Киото целый день идут дожди
встреча вам предначертана лишь в конце пути.
поступь усталая, два меча на поясе,
после боя, как обычно, в крови волосы,
взор не опустив по дороге в завтра
день за днем несет свой крест сын императора.
солнце родится на востоке, погибнет на западе
если встретит восходом, то простится закатом там.
главное чтобы имя не было запятнано
остальное же по сути – мельтешение,
суета.
суть проста, как камень
легка, как бумага -
всё в конце концов вернется к нам плотью бумеранга.
милая, прости, но надо
доказать сначала
достоин ли я себя?
достоин ли?...
сигналом будет ясной ночи подруга бессонница.
тот, кто слишком тяжел, без помощи утонет сам.
сначала надо заглянуть в глаза
солнца,
до этого – прости, я не смогу успокоится.
путь вперед по дороге не слишком обременителен,
если волка кормят ноги, мечи кормят воителя,
я не зритель,
я - deus ex machine –
воля случая,
надеюсь, это поможет себя понять лучше мне.
при луне брожу как привидение
и смятенья нет от возможности стать тенью
всё родившееся ранее в итоге истлеет,
смерть сровняет нас с землей, сделает древнее
памяти.
или стоять на паперти?
вот вопрос и ответ бы на него найти.
сделать мир лучше
меч как луч же!
я ушел, чтобы вернуться к тебе в любом случае.
самурай стремиться к смерти, а не к любви
если тебе он дорог, ты его дождись
пусть дожди тебя сломали уже почти
почти его память в конце трудного пути.
ушел вечером
в вечности или…
а в Киото дожди зарядили
стекают по щекам косыми линиями,
дыра в груди, как омут заполнена ими
мужчины - глупые дети.
мечи, бусидо
пусть итог – смерть просто свалит с ног и не встать потом,
подумаешь потеря,
если так, то куда денусь теперь я?
с губ стон, влага из глаз, тихий всхлип
вдруг что-то случится с ним и не смогу схоронить?
и скоро нить меня порвется в миг
знаю – в каждом теле сидит неприкаянный узник.
так день за днем
утра взбухают бордовым огнем
снова и снова,
а ты вдали от дома
в поисках истины,
а близкую истину предал и огромными
вырастают в саду цветы твоей вины
но я прощу –
верная ведь,
пусть эти слова передаст тебе ветер,
при встрече, нашептав невзначай.
не разрезало бы вестника об лезвие меча.
мой маленький взрослый
найди то, что хочешь
и страшная сеча пусть будет лишь тренировкой,
и если
ослепит солнце
блеск ста мечей вражеской армии,
представь ручей, обтекающий острые камни
и стань им!
себя храни и не заходи за край
в бога войны играя,
прошу, постарайся,
ведь ты самурай,
вернись, пожалуйста
живым.
я так страдаю.
самурай стремится к смерти, а не к любви
и тысячи дней пролетят в миг для них
гибель станет бессмертием этих двоих
все будет как прежде лишь в конце пути
[/MORE]
надо было сразу в голову,
не холостыми,
не в тело,
в мозг чтобы.
насмерть.
с первого выстрела,
а не так чтобы выстоял.
время не лечит, убивая в перспективе.
пусть бы пуля летела
в лоб.
в висок ли,
в затылок,
сзади если притаился стрелок.
и не дрогнула рука бы
закрой глаза, так будет вернее
время застыло топорами стрелок,
солнце село.
шум смолк.
зачем было оставлять живого
жалкого,
в плоть, укутав жало.
уколом.
кротко.
икона.
в плоти комнаты
один на один
в горле ком
у пола теперь,
найти бы повод тебе
добить.
прорви плотину
лимфы,
крови,
последних сил
чтобы иссяк поток.
невыносимо –
через меха насадок
дышу пылью,
зачем было?
сделай контрольный
ведь больно!
смех партитурой
парируй -
гол мой нот стан.
я бездарь,
уже не встану на тот уровень,
на котором стоял До
Ре
Ми
Фа
Соль
накинь лассо
на шею,
стреляй
в голову
стреляй в голову!
но в теле
свинца холод.
весь им исколот
устал,
кричу -
СТРЕЛЯЙ В ГОЛОВУ,
подводит голос
слышится стон.
скрип
легких.
я обречен
дохнуть долго,
гнить.
гнуть свою линию
не могу.
не с тобой.
с другими.
вот боль,
чтобы видели,
что я человек.
не робот.
половина
невинна
другой лучше бы не было,
твоих рук дело.
но тебе не расхлебывать,
ты видишь меня полу-метвым.
добей
поставь прочерк.
чтобы остался один из
лопнул аппендикс –
удали.
и обоим
станет проще.
если тебе он дорог - ты его дождись
и пусть в Киото целый день идут дожди
встреча вам предначертана лишь в конце пути.
поступь усталая, два меча на поясе,
после боя, как обычно, в крови волосы,
взор не опустив по дороге в завтра
день за днем несет свой крест сын императора.
солнце родится на востоке, погибнет на западе
если встретит восходом, то простится закатом там.
главное чтобы имя не было запятнано
остальное же по сути – мельтешение,
суета.
суть проста, как камень
легка, как бумага -
всё в конце концов вернется к нам плотью бумеранга.
милая, прости, но надо
доказать сначала
достоин ли я себя?
достоин ли?...
сигналом будет ясной ночи подруга бессонница.
тот, кто слишком тяжел, без помощи утонет сам.
сначала надо заглянуть в глаза
солнца,
до этого – прости, я не смогу успокоится.
путь вперед по дороге не слишком обременителен,
если волка кормят ноги, мечи кормят воителя,
я не зритель,
я - deus ex machine –
воля случая,
надеюсь, это поможет себя понять лучше мне.
при луне брожу как привидение
и смятенья нет от возможности стать тенью
всё родившееся ранее в итоге истлеет,
смерть сровняет нас с землей, сделает древнее
памяти.
или стоять на паперти?
вот вопрос и ответ бы на него найти.
сделать мир лучше
меч как луч же!
я ушел, чтобы вернуться к тебе в любом случае.
самурай стремиться к смерти, а не к любви
если тебе он дорог, ты его дождись
пусть дожди тебя сломали уже почти
почти его память в конце трудного пути.
ушел вечером
в вечности или…
а в Киото дожди зарядили
стекают по щекам косыми линиями,
дыра в груди, как омут заполнена ими
мужчины - глупые дети.
мечи, бусидо
пусть итог – смерть просто свалит с ног и не встать потом,
подумаешь потеря,
если так, то куда денусь теперь я?
с губ стон, влага из глаз, тихий всхлип
вдруг что-то случится с ним и не смогу схоронить?
и скоро нить меня порвется в миг
знаю – в каждом теле сидит неприкаянный узник.
так день за днем
утра взбухают бордовым огнем
снова и снова,
а ты вдали от дома
в поисках истины,
а близкую истину предал и огромными
вырастают в саду цветы твоей вины
но я прощу –
верная ведь,
пусть эти слова передаст тебе ветер,
при встрече, нашептав невзначай.
не разрезало бы вестника об лезвие меча.
мой маленький взрослый
найди то, что хочешь
и страшная сеча пусть будет лишь тренировкой,
и если
ослепит солнце
блеск ста мечей вражеской армии,
представь ручей, обтекающий острые камни
и стань им!
себя храни и не заходи за край
в бога войны играя,
прошу, постарайся,
ведь ты самурай,
вернись, пожалуйста
живым.
я так страдаю.
самурай стремится к смерти, а не к любви
и тысячи дней пролетят в миг для них
гибель станет бессмертием этих двоих
все будет как прежде лишь в конце пути
[/MORE]
надо было сразу в голову,
не холостыми,
не в тело,
в мозг чтобы.
насмерть.
с первого выстрела,
а не так чтобы выстоял.
время не лечит, убивая в перспективе.
пусть бы пуля летела
в лоб.
в висок ли,
в затылок,
сзади если притаился стрелок.
и не дрогнула рука бы
закрой глаза, так будет вернее
время застыло топорами стрелок,
солнце село.
шум смолк.
зачем было оставлять живого
жалкого,
в плоть, укутав жало.
уколом.
кротко.
икона.
в плоти комнаты
один на один
в горле ком
у пола теперь,
найти бы повод тебе
добить.
прорви плотину
лимфы,
крови,
последних сил
чтобы иссяк поток.
невыносимо –
через меха насадок
дышу пылью,
зачем было?
сделай контрольный
ведь больно!
смех партитурой
парируй -
гол мой нот стан.
я бездарь,
уже не встану на тот уровень,
на котором стоял До
Ре
Ми
Фа
Соль
накинь лассо
на шею,
стреляй
в голову
стреляй в голову!
но в теле
свинца холод.
весь им исколот
устал,
кричу -
СТРЕЛЯЙ В ГОЛОВУ,
подводит голос
слышится стон.
скрип
легких.
я обречен
дохнуть долго,
гнить.
гнуть свою линию
не могу.
не с тобой.
с другими.
вот боль,
чтобы видели,
что я человек.
не робот.
половина
невинна
другой лучше бы не было,
твоих рук дело.
но тебе не расхлебывать,
ты видишь меня полу-метвым.
добей
поставь прочерк.
чтобы остался один из
лопнул аппендикс –
удали.
и обоим
станет проще.
1.
Влюблённый Демиург творит миры.
Из ничего, из-под ладони голой
возник хаос тончайшего помола,
и замысел, весёлый до крамолы,
уже диктует правила игры.
ОН кружит —
раз-два-три —
в беспечном вальсе,
швыряет звёзды в пажити небес.
Покалывая лучиками пальцы,
они спирально сыплются окрест.
ОН отбежал — полюбоваться с краю,
не утерпел, склонился над одной
и рядом стал лепить подобье раю...
(И я там был. Там дух витает мой.
Там и поныне ждёт о НЁМ известий
невеста — дочь небесного Отца...)
Горели ровно шандалы созвездий,
и капал воск на маковку Творца.
Творец играл. Лепил и снова комкал,
то хохоча, а то срываясь в плач.
(Меж Марсом и Юпитером обломки —
одна из тех досадных неудач.
Учти и ты: в тяжёлые моменты
сочти игрой работу ни за грош!..)
ОН раздвигал перстами континенты,
ОН сочинял на фауну патенты,
САМ у СЕБЯ срывал аплодисменты
и находил, что мир ЕГО — хорош!
2.
А человек был прихотью, ошибкой,
вне замысла наброском на полях,
парадоксальным вывертом, не шибко
удачным, с прогрессирующей сшибкой
двоичного мышления в мозгах.
Что видит разделяющий на «да»
и «нет» всё в мире? Только плюс и минус,
жара и холод, свет и темнота,
добро и зло, реальность и мечта —
вот всё, что человек из Бога вынес,
вся в этом мощь его и красота!
Пожал плечами: «Не принципиально.
Живи себе!» — добрейший из Творцов.
Так началась история отцов.
Она жестока и сентиментальна.
И кровь потоком, экспоненциально
растущим, потекла с материков.
Судить по-человечески об этом?
На минусы и плюсы разлагать?
Стать гражданином, перестав поэтом
быть? А игру в работу превращать?
Любовь и кровь, как прежде, рифмовать,
но не стилом отныне, а стилетом?
Делить свои творенья на козлищ
и агнцев?
Дудки! Разделитесь сами!
Допустим так: на идолов с усами
и смертных без.
И прочь!
И только лишь
последний взгляд на снова неудачу.
Разрушится сама, как Фаэтон.
А Я слеплю ещё. И не заплачу,
коли опять получится не то —
убогое, из глины и огня,
подобие Вселенной и Меня,
а всё же предыдущим — не чета.
Вперёд! Игра опять не начата.
Вперёд! Вон к той планетке. А Земле —
последний взгляд Мой. Долгий, но после...
3.
Без божества — с Его последним взглядом,
проникшим не во всех, не насовсем.
Без мира — с унаследованным Адом,
взаимно отрицающим Эдем.
Без мудрости — с посильным разуменьем
добра и зла... А всё-таки живём.
И даже что-то вроде вдохновенья
на пешеходной «зебре» познаём,
то гневаясь, то истово лаская,
то сдерживая судороги чувств...
А жизнь такая... как тебе... такая...
Не высказать. Я от неё тащусь.
Есть что-то в ней (шепну тебе на ухо,
а ты поверь!), что нас лишает сна —
и тесен мир мятущемуся духу,
и оболочка смертная тесна.
В темнице тела и в колодках быта
влюблённый человек творит миры,
и замысел, преступно НЕ забытый,
нашёптывает правила игры.
Влюблённый Демиург творит миры.
Из ничего, из-под ладони голой
возник хаос тончайшего помола,
и замысел, весёлый до крамолы,
уже диктует правила игры.
ОН кружит —
раз-два-три —
в беспечном вальсе,
швыряет звёзды в пажити небес.
Покалывая лучиками пальцы,
они спирально сыплются окрест.
ОН отбежал — полюбоваться с краю,
не утерпел, склонился над одной
и рядом стал лепить подобье раю...
(И я там был. Там дух витает мой.
Там и поныне ждёт о НЁМ известий
невеста — дочь небесного Отца...)
Горели ровно шандалы созвездий,
и капал воск на маковку Творца.
Творец играл. Лепил и снова комкал,
то хохоча, а то срываясь в плач.
(Меж Марсом и Юпитером обломки —
одна из тех досадных неудач.
Учти и ты: в тяжёлые моменты
сочти игрой работу ни за грош!..)
ОН раздвигал перстами континенты,
ОН сочинял на фауну патенты,
САМ у СЕБЯ срывал аплодисменты
и находил, что мир ЕГО — хорош!
2.
А человек был прихотью, ошибкой,
вне замысла наброском на полях,
парадоксальным вывертом, не шибко
удачным, с прогрессирующей сшибкой
двоичного мышления в мозгах.
Что видит разделяющий на «да»
и «нет» всё в мире? Только плюс и минус,
жара и холод, свет и темнота,
добро и зло, реальность и мечта —
вот всё, что человек из Бога вынес,
вся в этом мощь его и красота!
Пожал плечами: «Не принципиально.
Живи себе!» — добрейший из Творцов.
Так началась история отцов.
Она жестока и сентиментальна.
И кровь потоком, экспоненциально
растущим, потекла с материков.
Судить по-человечески об этом?
На минусы и плюсы разлагать?
Стать гражданином, перестав поэтом
быть? А игру в работу превращать?
Любовь и кровь, как прежде, рифмовать,
но не стилом отныне, а стилетом?
Делить свои творенья на козлищ
и агнцев?
Дудки! Разделитесь сами!
Допустим так: на идолов с усами
и смертных без.
И прочь!
И только лишь
последний взгляд на снова неудачу.
Разрушится сама, как Фаэтон.
А Я слеплю ещё. И не заплачу,
коли опять получится не то —
убогое, из глины и огня,
подобие Вселенной и Меня,
а всё же предыдущим — не чета.
Вперёд! Игра опять не начата.
Вперёд! Вон к той планетке. А Земле —
последний взгляд Мой. Долгий, но после...
3.
Без божества — с Его последним взглядом,
проникшим не во всех, не насовсем.
Без мира — с унаследованным Адом,
взаимно отрицающим Эдем.
Без мудрости — с посильным разуменьем
добра и зла... А всё-таки живём.
И даже что-то вроде вдохновенья
на пешеходной «зебре» познаём,
то гневаясь, то истово лаская,
то сдерживая судороги чувств...
А жизнь такая... как тебе... такая...
Не высказать. Я от неё тащусь.
Есть что-то в ней (шепну тебе на ухо,
а ты поверь!), что нас лишает сна —
и тесен мир мятущемуся духу,
и оболочка смертная тесна.
В темнице тела и в колодках быта
влюблённый человек творит миры,
и замысел, преступно НЕ забытый,
нашёптывает правила игры.
пятница, 24 июля 2009
Запутался мир в вертикальном полете,
и души - на части, глаза - на осколки
рассыпались кучками "за" или "против" -
и ты превращаешься медленно в волка.
Клыки - острословье, сарказм, эпиграммы,
мех - шкура дубленая из безразличья,
остатки души почитаются срамом,
а лесть и вранье стали скучно-привычны.
Лишь в день полнолуния яркостью режут
осколки душевных зеркал под бровями -
и взвоешь от боли бесплодной надежды,
и недодрузей посчитаешь врагами.
Но в этот убийственный, мертвенный холод
душевный ты вспомни, что волк тоже любит,
умеет и хочет любить - через голод
и боль, и в жару, и в дожди, и во вьюгу.
Он ведает страх, и тоску, и усталость,
и лишь не умел никогда сомневаться.
Себя ты в его положенье поставил,
и если в нем хочешь подольше держаться,
глаза чтоб светились и шерсть не свалялась,
достойно нести свой удел одиночки -
ты будь лишь собой, а оскал сам проявит
себя в нужной степени в жизненной точке.
и души - на части, глаза - на осколки
рассыпались кучками "за" или "против" -
и ты превращаешься медленно в волка.
Клыки - острословье, сарказм, эпиграммы,
мех - шкура дубленая из безразличья,
остатки души почитаются срамом,
а лесть и вранье стали скучно-привычны.
Лишь в день полнолуния яркостью режут
осколки душевных зеркал под бровями -
и взвоешь от боли бесплодной надежды,
и недодрузей посчитаешь врагами.
Но в этот убийственный, мертвенный холод
душевный ты вспомни, что волк тоже любит,
умеет и хочет любить - через голод
и боль, и в жару, и в дожди, и во вьюгу.
Он ведает страх, и тоску, и усталость,
и лишь не умел никогда сомневаться.
Себя ты в его положенье поставил,
и если в нем хочешь подольше держаться,
глаза чтоб светились и шерсть не свалялась,
достойно нести свой удел одиночки -
ты будь лишь собой, а оскал сам проявит
себя в нужной степени в жизненной точке.
-без названия-
На моей груди запрещающий знак -
Перечеркнутое красной линией сердце.
На губах лед прошлой любви, не согреться…
Не смотри так. Позови. Рискнешь ли, смельчак?
У тебя зеленые глаза и смешная шапка,
У меня плеер, шарф и пафосно-грубо сигарета.
Ты смотришь на мир, улыбаясь, но только…
Я уже проиграл, чудесное создание Света…
Третья неделя общего ожидания автобуса
И в дождь и в солнце – ты все так же мил…
Качается под ногами Земля, имитация глобуса…
Докуриваю. Кто из нас дебил?..
Подхожу. Удивленный взгляд зеленых глаз.
- Не подскажете, который час?
На моей груди запрещающий знак -
Перечеркнутое красной линией сердце.
На губах лед прошлой любви, не согреться…
Не смотри так. Позови. Рискнешь ли, смельчак?
У тебя зеленые глаза и смешная шапка,
У меня плеер, шарф и пафосно-грубо сигарета.
Ты смотришь на мир, улыбаясь, но только…
Я уже проиграл, чудесное создание Света…
Третья неделя общего ожидания автобуса
И в дождь и в солнце – ты все так же мил…
Качается под ногами Земля, имитация глобуса…
Докуриваю. Кто из нас дебил?..
Подхожу. Удивленный взгляд зеленых глаз.
- Не подскажете, который час?
Ты помнишь ту тёмную комнату?
Тихий шёпот, дым сигарет...
Молчанье, дыханье, соблазны?
От искушения след?
Ты помнишь, как звёзды светили
В твоём одиноком окне??
Как медленно, медленно плыли
Мы в тепловодной реке?
Я помню твои поцелуи...
Как будто бы ром и вино,
Смешались во мне воедино
И подарили тепло.
Они разливались по телу
Вселяя страх и испуг.
Точно сильный наркотик,
Травил он душу мою...
В ту ночь всё казалось не важным.
Всё....-но кроме тебя!!!
Я брала всё новую дозу,
С каждым разом сильнее любя!
Тихий шёпот, дым сигарет...
Молчанье, дыханье, соблазны?
От искушения след?
Ты помнишь, как звёзды светили
В твоём одиноком окне??
Как медленно, медленно плыли
Мы в тепловодной реке?
Я помню твои поцелуи...
Как будто бы ром и вино,
Смешались во мне воедино
И подарили тепло.
Они разливались по телу
Вселяя страх и испуг.
Точно сильный наркотик,
Травил он душу мою...
В ту ночь всё казалось не важным.
Всё....-но кроме тебя!!!
Я брала всё новую дозу,
С каждым разом сильнее любя!
Как бьется сердце, мысли мчаться
За ними вовсе не угнаться...
Душа спокойно спит, но вдруг
Смотри - вон там мыслитель
За ним толпа, он их воитель...
Как интересно, может там
Дорога рвется к небесам?
Мой сон так долго длится
Лучами хочется умыться...
Там светом все струиться
Веселый, сильный и живой
Планеты той красивой житель
Стремительный поток речей
Он будет тоже мой
Прекрасных чувств и разума хранитель
Как хочется раскрыться
Устала прятаться, бояться
Под маскою скрываться
Мне плохо, я пойду за ним.
Не может быть что это просто дым.
Все! Я больше не могу!
Кричит душа - Хочу освободиться!
Нет, постой! Попробуй усомниться.
Ведь он совсем другой, иной!
Но мысли той нет сил пробиться.
Поток прошел, слез водопад
Путь одиночества парад
Мольбы о счастье, утешение
Порывы радости и упоение
В блаженстве жизни растворение.
Я счастлива, богата!
И очень рада что пошла куда-то
За ним одним, за облаком моим
Не разбирая путь и слепо веря в чудо!
Совсем не думая, а вдруг иуда.
Ну что ж, бывает иногда
Идешь, не ведая куда.
И натыкаешься на стены
Порывы злобы, скупость, глупость
От страха стынут вены.
Все! Не со мной ты, уходи!
На все четыре стороны лети!
Ты обманул меня? Нет, ты обманулася сама.
На суд людской я выставлю тебя
Мне было так смешно что ты слаба!
Умру я без тебя.... совсем одна.
Не оставляй, душа с тоскою оглянулась
Ты навсегда останешься со мной...
Да брось! Увлекся я игрой другой.
Ведь ты уже проснулась!
За ними вовсе не угнаться...
Душа спокойно спит, но вдруг
Смотри - вон там мыслитель
За ним толпа, он их воитель...
Как интересно, может там
Дорога рвется к небесам?
Мой сон так долго длится
Лучами хочется умыться...
Там светом все струиться
Веселый, сильный и живой
Планеты той красивой житель
Стремительный поток речей
Он будет тоже мой
Прекрасных чувств и разума хранитель
Как хочется раскрыться
Устала прятаться, бояться
Под маскою скрываться
Мне плохо, я пойду за ним.
Не может быть что это просто дым.
Все! Я больше не могу!
Кричит душа - Хочу освободиться!
Нет, постой! Попробуй усомниться.
Ведь он совсем другой, иной!
Но мысли той нет сил пробиться.
Поток прошел, слез водопад
Путь одиночества парад
Мольбы о счастье, утешение
Порывы радости и упоение
В блаженстве жизни растворение.
Я счастлива, богата!
И очень рада что пошла куда-то
За ним одним, за облаком моим
Не разбирая путь и слепо веря в чудо!
Совсем не думая, а вдруг иуда.
Ну что ж, бывает иногда
Идешь, не ведая куда.
И натыкаешься на стены
Порывы злобы, скупость, глупость
От страха стынут вены.
Все! Не со мной ты, уходи!
На все четыре стороны лети!
Ты обманул меня? Нет, ты обманулася сама.
На суд людской я выставлю тебя
Мне было так смешно что ты слаба!
Умру я без тебя.... совсем одна.
Не оставляй, душа с тоскою оглянулась
Ты навсегда останешься со мной...
Да брось! Увлекся я игрой другой.
Ведь ты уже проснулась!
Ветер гуляет по морю,
Волны почти до неба,
Стихии сопротивляясь,
Белый плывёт пароход.
Падают брызги на клотик,
На палубу и на брашпиль.
Не знаю, что это такое,
Однако ж красивое слово.
Блюют пассажиры на клотик,
На палубу, суки, блюют.
Никто не блюёт на брашпиль,
Поскольку неведомо, где он.
Корабль в зелёной рвоте,
В изысках кулинарии.
И думают пассажиры-
Круиз это очень грустно.
Волны почти до неба,
Стихии сопротивляясь,
Белый плывёт пароход.
Падают брызги на клотик,
На палубу и на брашпиль.
Не знаю, что это такое,
Однако ж красивое слово.
Блюют пассажиры на клотик,
На палубу, суки, блюют.
Никто не блюёт на брашпиль,
Поскольку неведомо, где он.
Корабль в зелёной рвоте,
В изысках кулинарии.
И думают пассажиры-
Круиз это очень грустно.